Зачем громить заборы, действуйте в правовом поле!» – в один голос говорят активистам движения «Против захвата озер» сотрудники надзорных органов. Что ж, недавно мы предприняли рейд – на сей раз не по захваченным берегам, а по кабинетам чиновников. Многого ли удалось добиться, ясно из отчета активиста из Сестрорецка Романа Ларина.
«5 июля 2013 года я вместе с членами моей семьи был выгнан оборзевшими холуями сановных берегозахватчиков с территории Угольного острова (Сестрорецк), что послужило причиной моего знакомства с движением «Против захвата озёр». Это такие ребята с ярко выраженной гражданской позицией, которые борются за доступность береговой полосы водоёмов общего пользования, как то и гарантировано существующим законодательством. Когда бумажная работа заходит в тупик, участники Движения берут в руки строительные инструменты и, засучив рукава, производят «народный демонтаж» ограждений. В одной такой акции в посёлке Удальцово (Приозерский район Ленобласти) принимал участие и я. 24 августа за две минуты мы успели демонтировать две секции забора, препятствующих проходу вдоль береговой линии оз. Суходольское, после чего были «повязаны» караулившими нас полицейскими.
Естественно, что по факту выявленных в ходе «экологической прогулки» правонарушений на Суходольском, я составил заявление в Природоохранную прокуратуру Ленинградской области. Шли месяцы. Прокуратура переслала моё обращение по подведомственности в Департамент Росприроднадзора. Вскоре оттуда пришел ответ. Из него следовало, что была проведена проверка участка, расположенного аккурат по соседству с полосой берегозахватов, которую я просил проверить… Но перепутать было невозможно! Я четко написал «прошу проверить участки к северу от форелевого хозяйства», то есть оно упоминалось лишь как ориентир (само собой, захватчики на своих заборах адресных табличек не вешают). Почему же исполняющий по моему письму поехал проверять само форелевое хозяйство?! Уж не для того ли, чтобы написать мне в ответе: «проведённая проверка форелевого хозяйства ООО «Экон» нарушений Водного кодекса РФ не выявила», так как их действительно там нет! Зато сплошная полоса нарушений начинается сразу за забором ООО «Экон». Но их инспектор почему-то не заметил.
Возмущённые циничностью ответа не по существу, мы решили лично побеседовать с чиновниками, которым направляли запросы. Вместе с координатором «Против захвата озер» Ириной Андриановой, прихватив еще несколько обращений по другим объектам, мы отправились в областную Природоохранную прокуратуру.
На удачу, глава ведомства прокурор Судакова Татьяна Николаевна оказалась на месте, более того, согласилась принять. Лично. Собственно, на этом наше везение и закончилось. Разговор как-то сразу…. не задался. Судакова изначально заняла жёсткую бюрократическую позицию, отфутболив заявление по Суходольскому на том основании, что «они (Департамент Росприроднадзора) нам не подчиняются». Робкие попытки возражать – пресекались на корню, вопросы – купировались. Злоупотребляя менторскими интонациями, хозяйка кабинета всем своим видом давала понять, что как двум медведям тесно в одной берлоге, так и в Ленобласти есть кому надзирать за соблюдением законодательства и без сопливых. В итоге, из четырех заявлений приняла лишь два…
Нет, мы не рассчитывали на распростёртые объятья, но минимальный конструктив, как людям, делающим одно с Судаковой дело, нам полагался по определению. «И пошли они солнцем палимы» в Департамент Росприроднадзора.
По странному стечению обстоятельств, департамент сей располагается по адресу Литейный 39, в том самом доме, где прежде проживал Министр государственных имуществ, в том самом доме, которому поэт Некрасов посвятил знаменитейшее стихотворение «Размышления у парадного подъезда»:
«Вот парадный подъезд. По торжественным дням,
Одержимый холопским недугом
Целый город с каким то испугом
Подъезжает к заветным дверям.»
Впрочем, нас, ходоков, Николай Алексеевич упоминает лишь в третьей строфе:
«А в обычные дни этот пышный подъезд
Осаждают убогие лица:
Прожектёры, искатели мест,
И преклонный старик, и вдовица.
От него и к нему, то и знай по утрам
Всё курьеры с бумагами скачут….»
Прискакали туда с бумагами и мы. С кондачка, на дурика, под сановные своды, как и прежде,- не пущають. Звоню с вахтенного телефона :
- Мог бы я встретиться с… (называю фамилию ответственного подписанта).
Девичий голосок: - А вы на приём записаны?
- Нет…. но хотя бы заявление подать…
- Заявления принимаются до трёх. (А уже четвёртый)
- Девушка, нас сюда из прокуратуры послали.
- Без записи не принимаем, запишитесь, и приходите завтра.
- Я из далека приехал…
Так мы и препирались в трубочку… – сто пятьдесят пять годочков минуло! – ничего не изменилось. Тщетно.
Ирина поступает иначе (опыт!), она набирает телефон, указанный в одном из ответов, и через минуту приятный молодой человек увлекает ее промеж двух зубров (скульптуры) под легендарные колонны. Оставив вахтёру паспорт, поспешаю следом и я…
Вскоре, с чувством глубокого удовлетворения, мы вырываемся на свободу: заявления поданы, причины разъяснены, мяч на стороне противника… (по Фрейду оговорочка) … можно передохнуть.
С этого момента я хотел бы обнулить авторское присутствие, которое было совершенно необходимо для придания начального импульса повествованию.
Ц У Г Ц В А Н Г
(нем. Zugzwang – положение в шашках и шахматах, при котором любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции)
Сказано: «Древо узнаётся по плодам, а человек по делам». А плоды «деятельности» Природоохранного прокурора мы можем узреть возле практически каждого водоёма Ленинградской области. Как грибы после дождя появляются новые и новые берегозахваты. И вот уже законопослушные граждане, видя безнаказанность имущественного поведения более наглых соседей, начинают следовать их дурному, заразительному примеру. Процесс носит лавинообразный характер: цепная реакция. И если ещё несколько лет назад присвоение земли мог себе позволить лишь высокопоставленный чиновник или реальный авторитет, то теперь каждая промокашка норовит оттяпать свою шакалью долю Родины. Отдельные случаи превратились в массовое шествие заборов к воде.
По факту ворью (если называть вещи своими именами), противостоит лишь группа неравнодушных людей, которые в своё собственное свободное время и за свои собственные деньги отстаивают государственные интересы. А вся деятельность многочисленного и хорошо оплачиваемого государственного аппарата, по сути, направлена на покрытие противоправных деяний. Это выражается и в прямом бездействии, и в «заматывании» заявлений в бюрократическом циклотроне, и в судебных тяжбах (активистов затаскали по судам) и в задержаниях при проведении «народного демонтажа».
Только вдумайтесь: на том же Суходольском, чтобы отстоять незаконно установленный забор зарвавшегося барыги, за сто километров, из Петербурга, была прикомандирована целая дюжина полицейских! Это не считая местных стражей закона. Нас не просто «пасли» от вокзала, на вокзале нас уже ждали! Т.е. проводилась определённая оперативная работа (слежка? прослушка? внедрение?) Кто всем этим занимается? Не те ли, кому по долгу службы положено следить за поддержанием порядка и соблюдением законности? Вопросов много, но мне на ум приходит только одно слово – с а б о т а ж. (фр. Sabotage- умышленное неисполнение, или небрежное исполнение определённых обязанностей, скрытое противодействие чему-либо.)
Роман Ларин, «Против захвата озер»